Климен
Вчера у одного из моих лучших друзей Лысого был день рождения. Мы с женой были приглашены заранее, но утром, зная, что там будет пара нежелательных персонажей, я вежливо Костику написал поздраления и отказ от посещения мероприятия. В ответ получил: "Как знаешь, Климен будет... он по тебе скучал".
В 1994 году мне было 19 лет, с Лысым (Костиком) мы учились на параллельных факультетах. Он на аэрофотографическом, а я на картографическом. Обычно ребята с разных факультетов друг с другом не дружат, но у нас получилось так, что "аэрофаковская" банда приняла в свою компанию трех "картографов" — меня, Барсука и Оборону. Возможно потому, что у них было такое Гуляйполе на факультете, а у нас сплошное унылое ботаньё. Было нам откровенно душно и вольница, царившая на соседнем факультете, нас привлекала. Да и в футбол с ними на физре мы рубились насмерть — я был в защите, Оборона на воротах, а за воротами у нас всегда стоял портвейн. Двое Лысых (старшй и младший) были у противоположной команды в нападении и тоже максимально близко к нашему портвейну. Он и сейчас живут в доме напротив моего подъезда, да и жену свою я нашел благодаря им. Случайно, я писал об этом ранее. Да, еще мы большой компанией играли в преферанс на деньги, с жесткими распасами по системе 2-4-8 за взятку. Лысые меня и обучали. После полугода влетов на бабло я научился играть так, что потом профессора из компании моего папы перестали приглашать меня за стол в походах или на зимнем отдыхе в снимаемых пансионатах. Им было тупо не интересно, когда молодой парень сразу говорил, кто сколько взяток возьмет при открытии карт. Им важен был процесс, а я действовал на автомате.
Дружбы с Костиком-Лысым особой не было, пока мы не поехали случайно вместе домой на электричке. С Курского вокзала, рядом с которым наш институт, он ехал до своего Новогиреево, а я до "Серпа и молота" — второй остановки. В тамбуре мы закурили и я сказал: "На дачу сегодня поеду, четыре часа, но там Ока и грибы". На это Лысый предложил составить компанию и мы забились встретится на "Пролетарке" через три часа.
На встречу Лысый приехал с огромным сторокакилограммовым приятелем и предствил его довольно своебразно: "Это Климен, он за меня убьет". При взгляде на эту тушу я и не сомневался. Потом мы весь вечер бухали коньячный напиток "Три богатыря" с ядовито-оранжевой этикеткой. Наступила ночь, было холодно — конец октября, я оставил им на двоих 6 одеял, обогреватель и удалился на второй этаж, куда поднимался теплый воздух. Утром, спустившись, первым делом делом я увидел синие ноги Климена. Реально абсолютно синего цвета, эти ноги торчали из под детского одеяла, которое укрывало его от горла до пояса. Остальные пять нормального размера одеял грели Лысого на соседней кровати, да еще и обогреватель он придвинул вплотную к кровати.
Похмелились, конечно...
Потом распахнули дверь и увидели, что выпал снег. Затем мы бродили по болоту, находили замерзшие подберезовики и сбивали их ударом ноги. Те со звоном ломающегося хрустального бокала отлетали и попадали в корзину. Было довольно весело, потом жарюха из грибов с картошкой и опять "Три богатыря". Домой мы ехали тяжело, Климена штормило и, не доезжая двух километров до станции, он сказал водителю автобуса: "СТОП". И вышел в кукурузное поле...
Вчера, кстати, мы обсуждали, почему тогда в девяностых поле в октябре не было убрано. Пока мы с Лысым закусывали початками — Климена тошнило.
Так я и начал дружить с Лысым, с которым мы потом еще раз 20, уже вдвоем, ездили ко мне на дачу. Так я познакомился с тромбонистом Национального филармонического оркестра России Клименом. Вчера он интересно рассказывал как в октябре нашел общий язык со Спиваковым. Сначала сам заболел короной и тот ему звонил, а потом наоборот. С Клименом мы встречаемся только на днюхах Лысого. Лысый очень хороший дипломат. Я не хотел идти, но...
— Климен, я пришел потому, что Лысый сказал — ты будешь
— Лось, я вообще не собирался, а Лысый говорит: "Лось скучает"
Лысый рядом сидел и ржал, спасибо ему.
В 1994 году мне было 19 лет, с Лысым (Костиком) мы учились на параллельных факультетах. Он на аэрофотографическом, а я на картографическом. Обычно ребята с разных факультетов друг с другом не дружат, но у нас получилось так, что "аэрофаковская" банда приняла в свою компанию трех "картографов" — меня, Барсука и Оборону. Возможно потому, что у них было такое Гуляйполе на факультете, а у нас сплошное унылое ботаньё. Было нам откровенно душно и вольница, царившая на соседнем факультете, нас привлекала. Да и в футбол с ними на физре мы рубились насмерть — я был в защите, Оборона на воротах, а за воротами у нас всегда стоял портвейн. Двое Лысых (старшй и младший) были у противоположной команды в нападении и тоже максимально близко к нашему портвейну. Он и сейчас живут в доме напротив моего подъезда, да и жену свою я нашел благодаря им. Случайно, я писал об этом ранее. Да, еще мы большой компанией играли в преферанс на деньги, с жесткими распасами по системе 2-4-8 за взятку. Лысые меня и обучали. После полугода влетов на бабло я научился играть так, что потом профессора из компании моего папы перестали приглашать меня за стол в походах или на зимнем отдыхе в снимаемых пансионатах. Им было тупо не интересно, когда молодой парень сразу говорил, кто сколько взяток возьмет при открытии карт. Им важен был процесс, а я действовал на автомате.
Дружбы с Костиком-Лысым особой не было, пока мы не поехали случайно вместе домой на электричке. С Курского вокзала, рядом с которым наш институт, он ехал до своего Новогиреево, а я до "Серпа и молота" — второй остановки. В тамбуре мы закурили и я сказал: "На дачу сегодня поеду, четыре часа, но там Ока и грибы". На это Лысый предложил составить компанию и мы забились встретится на "Пролетарке" через три часа.
На встречу Лысый приехал с огромным сторокакилограммовым приятелем и предствил его довольно своебразно: "Это Климен, он за меня убьет". При взгляде на эту тушу я и не сомневался. Потом мы весь вечер бухали коньячный напиток "Три богатыря" с ядовито-оранжевой этикеткой. Наступила ночь, было холодно — конец октября, я оставил им на двоих 6 одеял, обогреватель и удалился на второй этаж, куда поднимался теплый воздух. Утром, спустившись, первым делом делом я увидел синие ноги Климена. Реально абсолютно синего цвета, эти ноги торчали из под детского одеяла, которое укрывало его от горла до пояса. Остальные пять нормального размера одеял грели Лысого на соседней кровати, да еще и обогреватель он придвинул вплотную к кровати.
Похмелились, конечно...
Потом распахнули дверь и увидели, что выпал снег. Затем мы бродили по болоту, находили замерзшие подберезовики и сбивали их ударом ноги. Те со звоном ломающегося хрустального бокала отлетали и попадали в корзину. Было довольно весело, потом жарюха из грибов с картошкой и опять "Три богатыря". Домой мы ехали тяжело, Климена штормило и, не доезжая двух километров до станции, он сказал водителю автобуса: "СТОП". И вышел в кукурузное поле...
Вчера, кстати, мы обсуждали, почему тогда в девяностых поле в октябре не было убрано. Пока мы с Лысым закусывали початками — Климена тошнило.
Так я и начал дружить с Лысым, с которым мы потом еще раз 20, уже вдвоем, ездили ко мне на дачу. Так я познакомился с тромбонистом Национального филармонического оркестра России Клименом. Вчера он интересно рассказывал как в октябре нашел общий язык со Спиваковым. Сначала сам заболел короной и тот ему звонил, а потом наоборот. С Клименом мы встречаемся только на днюхах Лысого. Лысый очень хороший дипломат. Я не хотел идти, но...
— Климен, я пришел потому, что Лысый сказал — ты будешь
— Лось, я вообще не собирался, а Лысый говорит: "Лось скучает"
Лысый рядом сидел и ржал, спасибо ему.
